Владимир Грачев.
Вокруг Крыма - за восемьдесят дней

Фрагменты вечного движения. Часть вторая.

Начало...

13 октября 2002 г. День рождения.
- Доброе утро, именинник! Мало того, что разбудили, так сразу сунули в руки букет ослепительно-солнечных хризантем и добавили одну красную розу. После завтрака поехали в Коктебель, куда должны приехать Алена, Гаевский, Ваганов, Тынчерова.

Маленькое, почти лирическое отступление от авторского текста:
Сегодня нашему путешественнику исполнилось 55 лет. Северо-восточный ветер нагнал облаков, "пролессировал" звонкую осеннюю палитру холодными тонами. Невольно вспомнилась строка Максимилиана Волошина - "И когда Париж огромный весь оденется в туман┘" Лазурный коктебельский залив последовал примеру великого города и тоже оделся в туман. Солнца нет. Ну и ладно.
Посидели-постояли на пустынном берегу, выпили заздравно водки. Весело, смешно, празднично - но замерзли. Миша Облетов, давний друг, с которым познакомились во времена ежегодных совещаний молодых литераторов Крыма, предложил вернуться в Приморское, и в сопровождении пяти поэтов-поэтесс именинник вскоре оказался в уже знакомой замечательной беседке, увитой дионисийском плющом...
Сидели до поздней ночи, потом перешли в дом, зажгли камин. И как это часто бывает - ни одного стихотворения, мадригала в честь и т.д. Торжество, присутствие поэзии - в каждом из нас, но это особый разговор. Как ни странно - очень серьезно.
Утром, в той же беседке, кофе, завтрак, посошок. Лариса принесла свои живописные работы, расставила их в траве, под деревьями. Еще один нематериальный подарок...
Но грянул час расставания. Грачев вернулся в Коктебель, чтобы продолжить свое путешествие.

14 октября 2002 г. Коктебель.
Прибой. Хамелеон. Сижу на берегу, пью пиво, читаю Путеводитель "Навигатор Крым-2002", жду, когда приготовят яичницу. Прохладно, ветрено, уже третий час. Никто никуда не торопится. Найду Ложко и у него заночую, а уже завтра пойду через Карадаг дальше.
- Привет, Володя. Оказалось, это Наташа из Питера, с которой был знаком в Симферополе, в доме художника А.Кокорина. Она отвела меня к Ложко. Вячеслав вышел босиком, встретил с улыбкой, радушно приобнял.

15 октября 2002 г.
Наташа провела меня по Карадагу, по щадящей горной тропе. Весь Карадаг был поглощен "обезьяной". Наташа насобирала много лисичек, но готовить их негде. Остановились у подножья, я поставил палатку. Можно было и не ставить: рядом сарай с матрасами. В беседке пообедали, закусили охотничьей колбасой и домашней сметаной. Я еще не пришел в себя после трехдневных возлияний в день рождения. Ира, жена Ложко, потрясающе гостеприимна, сердечна. После обеда Наташа ушла обратно, в Коктебель.
Прохладно и дует сильный ветер. Я лежу, отдыхаю и смотрю на Карадаг - он прямо передо мной. Катастрофически уменьшаюсь. Похудел до невозможности. У меня на все-про-все осталось десять долларов - подарок Павла Голубева.

16 октября 2002 г.
Карадаг, поймав сильный ветер, куда-то плыл всю ночь в тумане. Утром опять все затянуло, и даже едва заметная розоватость на востоке не предвещает и не обещает хорошей пешеходной погоды. От биостанции через Курортное, Лисью бухту по гальке всех видов, цветов и размеров. Совершенно дикие заброшенные пляжи. Каменные хаос побережья. Прыгаю с гальки на песок, с песка на камни, с камней в грязь, из грязи в водоросли. Двести шагов почти вертикального подъема. Очередной мс. Видна Солнечная Долина, и в море, у самого берега - дельфины. Около часа дня. Пора перекусить, тем более, на берегу стоит столик и скамейка. Над Карадагом чисто, солнечно. Над Меганомом хмуро и серо. Наташа идет все время по кромке, собирает сердолики.

17 октября 2002 г. Судак.
Сижу в кафе, ожидаю часа дня, чтоб еще раз переговорить с Аленой.
Вчера дошли до турбазы "Солнечная Долина". Дальше начался обход мыса Толстый и Меганом. Это оказалось сложно чисто физически. Холмистая местность и расстояния. На турбазе толком не смогли объяснить, но предупредили о военных. На остановке стоял автобус. Попросил Наташу добежать, чтоб не уехал, но понял, что бежать она не сможет. Еще бы: еще 22 километра до Коктебеля, и сегодня рано утром 7 километров из Коктебеля по Южному плюс 20 километров до Солнечной Долины. Отважная женщина, тем более, что шла по самому берегу, где приходилось взбираться на холмы. Автобус нас подождал и провез на вокзал Меганома, повторяя то, что мы хотели пройти. Немеряные просторы. На автостанции расстались и я пошел на телеграф. "Упал" на холме Славы, рядом с памятником. Это почти у генуэзской крепости. Она была в тумане. Назначена встреча с Аленой и Володей Даниловым в Морском.
- Можно до Нового Света, потом вдоль холма до Веселого, до Кутлакской долины,и по берегу.
Я так и сделал. Только поселок Веселый остался выше, я вышел к его пансионатам и пляжам.
Морское. Обедаю в кафе. Гостеприимный хозяин накормил борщом, шашлыком, напоил кофе, разрешил на своей территории поставить палатку. Дом с кафе на самом берегу. Зовут хозяина Дустмухаммет Соитбаев. Переехал летом из Узбекистана в Морское.
Поставил палатку. Выход - на море. Великолепный закат. Небо без намеков на дождливую ночь. Завтра Рыбачье. Когда-то я был радистом на Чигинитре, это в восьми километрах.
То, что я задумал - теория. То, что уже прошел - практика. Они совершенно не похожи друг на друга, да и не могли быть похожи. Это уже для меня очевидно. Пришел хозяин посмотреть, как я устроился. У него неподдельный интерес ко всему, что я рассказываю. Я говорю:
- Подожди, через год приеду с киношниками и мы снимем нашу встречу.
Хочу приехать и снять все, что со мной было, но с разницей в год. Будет кино.
- Книгу пришли.
- Конечно пришлю.

И пошли стихи, робко, но растут, как бурьян на клумбе:

Бурьян перекрывает горизонт,
Однако сквозь бурьян просвечивает море...

Что-то хотел написать, наверно соврать, но в голове сумбур дисгармонический. Когда горит свеча, не так одиноко. Свет, он ведь и "во тьме светит". Однако, шторм разгулялся и свече передаются эти пять баллов. То обрушится до темноты, то вспенится ослепительно. Нет, что ни говори, а все чудесно.

18 октября, Рыбачье.
Первое, что я видел в Рыбачьем, выглянув из палатки - огромное красное солнце, и вспомнил: если солнце красно поутру, моряку не по нутру. Проехал по пляжу мотоциклист, с недоумением посмотрел на мою палатку, которую я вчера, в темноте поставил на таком крутом склоне, что спал почти стоя. По пляжу дошел до каменного хаоса и встретил возвращающегося мотоциклиста с удочкой. - За три часа дойдешь - сказал, криво ухмыльнувшись. И я уперся в утес. И вспомнил, что нужно дойти до трассы и по тропе дойти до маяка. Пришлось вернуться и идти, идти, идти. Вначале было пасмурно, а потом такое солнце, такое пекло, что просто кошмар. Многое изменилось, но главное осталось - все та же глушь, все та же дичь, те же мелкие дубки, те же холмы цвета пепла.

19 октября. Уже в Алуште.
Кружка пива перед турбазой "Чайка", перед желанной встречей с ребятами, с которыми не виделся двенадцать лет. Выкурил сигарету на месте нашей стоянки в 1966 году. Через 36 лет. Тот камень и тот дуб стоят, как стояли. А вот той трубы, по которой мы шли, балансируя, и Штупун, оступившись, чуть не разбился, уже нет. Я еще тогда шутил: Штупун оштупился, а Чеверда чевердыкнулся.
Когда шел вдоль Сиваша - Карадаг был справа, а теперь справа были знакомые, исхоженные Караби и Демерджи, Чегенитра и Джурла. Чига, Туак, скала "Пламя". Восхождения 87-90 г.г. Какая жизнь, какие годы!
Сегодня 19 октября. "Если хочешь знать поэта, ты в страну его последуй". Я иду по стране воспоминаний. Тяжело иду. Устал. О, как я устал!

Прошел я Алушту насквозь. Встреча в музее Бекетова не состоится. В понедельник в музее выходной. Перед тем, как стартануть в Профессорский Уголок, в кафе поел на 12 грн. Официантка - чудо. Все вкусно и недорого, а кофе, которое мне сделали - верх блаженства.
Если кто-то хочет знать, что такое счастье, так вот оно: Я НА ГОЛУБОВСКИХ КАМНЯХ. Пришел до темноты. Поставил палатку не спеша, на подготовленное место (здесь их много, выбирай любое), по всем правилам, чтоб ни одной морщинки. Ровно и гладко. Даже мягко, ибо нашел место с травой, а ее здесь мало. Рядом кострище и стол, выложенный из крупной плоской гальки. Сегодня весь день - в движении.
Рыбачий - Рабочий - Голубовские камни. Я на полпути к Карабаху, на тропе, где четыре года бегал ежедневно от Утеса до Алушты, полтора часы ходьбы, 93 минуты, если быть предельно точным. Темнеет. Ночь будет лунная, так как полнолуние и в небе ни облачка. Слегка покомаривает, но лениво и не густо. Прошли двое, мирно матерясь, но меня не заметили. Маскировка работает - спокойней будет. Вот и луна. Еще светло, а она уже высоко - огромная, розовая, слегка прозрачная и в дымке. Под вуалью, скромна и молчалива. Взошла на востоке, как и на Азове, в Краснокутской бухте. А это было 25 сентября, как сейчас помню.

"Молчание луны" - хорошее название для ночи.
И лунная дорожка прямо в палатку. Бессонная ночь гарантирована. Тем более, есть что вспомнить. С этим местом многое связано. Сварил кофе. Луна следила, чтоб он не сбежал. Нес кем поделиться тем, что я испытываю. От самого Судака иду по обетованной земле. До этого я спрашивал, что там за холмами. Теперь могу рассказать. Край... "знакомый до слез, до прожилок, до детских припухших желез". Железы действительно припухли. Наверное, от частого употребления йода. Здесь все пахнет йодом - это запах водорослей. Сижу у палатки в позе врубелевского демона. Лес шумит кронами, похрустывает сухими ветвями. В темноте проехали велосипедисты. Я видел их днем, они из Лазурного.

Одинокое деревце на берегу
Цепко держит корнями землю,
Одинокий твой образ в душе сберегу,
Ибо сам тишину молчаливо приемлю.

И не беда, что нечего поесть.
Свежайший ветер потчует на-третье.
Ряд тучных облаков, пожалуйте на вертел
А-ля Мюнхгаузен... Еще бы раз прочесть.

Теперь о туфлях, которые подарили мне Виталик Купша. Пора пропеть оду настоящей "Саламандре". Я проходил в них год. Но это не будем учитывать. Теперь: 1 км пути состоит из моих (одну минуточку, ко мне пожаловала моя старая знакомая - мокрица) из моих 1200 шагов. По 600 на каждую ногу.
Соответственно, это умножается на 20 и мы получаем дневные 24000 шагов. За сорок дней получаем полмиллиона сгибаний подошвы. Я не говорю о ногах - это особый разговор. Теперь условия дороги: я попадал в них в непролазные болота, терял, вытаскивал, надевал и шел. Километрами шел по воде, где по колено, где по грудь, шел по песку, по гальке, по гравию, по грязи, налипающей тоннами, я залезал на скалы и верил, что они меня удержат, не соскользнут, как скалолаз верит в свои калоши. Не подвели. Это чудо. А как их хлестала трава жесткими стеблями! Я один раз надел "Адидас", походил полчаса, и моя здоровая нога заныла, а больная просто сошла с ума. Скорее всего, это был не настоящий "Адидас".
Всю ночь было светло, как днем, но только настоящий день рассеивает страхи. Вообще, страх - ночной. Как бы обратная сторона луны. Радость - горе. Страх - ? У страха нет антонима. Бесстрашие - ее антонима.

Подхожу к Карабаху - и вдруг...
- Володя, милый ты мой...
Стоит трезвый дядя Коля. Ну как не выпить?
- Володя, не пью. Упаси Господь. Ни, ни, ни.
Бывают же чудеса на свете.

20 октября.
Вместо обещанного рассвета идет дождик. Мне-то что, я пью кофе. Однако, скоро придется крышу сворачивать. Одно утешение: до Карабаха недалеко. Сегодня, наверное, такой день, что идти сможет только один дождь. С палатки капает на консервную банку. Приятный, уютный звук. Ночью заготовил фразу: луну сменило солнце. И надо же - ни луны, ни солнца. "Жизнь в рассеянном свете" - так говорил Бродский. По частоте ударов капель можно с закрытыми глазами определять интенсивность дождя. Прошел пять километров на одном дыхании, между капель. ХПИ. Ничего не изменилось. Столбик похлопал - это традиция, скамейку обошел восьмеркой - традиция. Скалы Кит и Верблюд на месте. И Карабах тоже - видел домики в кустах. Ничего не изменилось, но самое главное: не изменился я.
Бывают чудеса. Нога, почуяв родное, пошла, как если бы и не было этого месяца мук. Я просто бежал. У "Карабаха" новый хозяин и новое название "Маяк". Большая табличка: "Вход запрещен. Штраф 50 грн." За что?

Несколько домиков снесли. На пляж поставили калитку. Все это видеть... И побежал я дальше, отмечая: этого не было, этого нет. Посидел под пиниями в Карасане, которые спят, а я их снов не вижу. Даже с вороной своей поболтал. Какие-то отдыхающие даже коньяком угостили. Все вроде бы к месту, но что-то не так. Кедра нет. Перелезь через забор поставили. Почему я должен лезть, карабраться, обходить, просить, объяснять?
Не знаю, что там дальше, пожалуй, дальше не пойду. Дойду до Ялты, и получиться от А до Я за сорок дней. От Армянска до Ялты, стало быть. В замысле - это было романтическое путешествие, а вылилось в социально проблематическое. Я поэт, а не Салтыков-Щедрин. Мне наплевать не только на эту приватизацию и на то, что по берегу моря могут ходить только пограничники, военные, милиционеры, егеря и рыбнадзор. Раз поэту нельзя, то какой же смысл пешком по шоссе? Моя затея не имеет смысла. Не знаю, может, завтра пройдет, но сегодня, лежа в пустом, мокром винограднике, думаешь, что все это бессмысленно. Может, я преувеличиваю, но я устал в одиночку, без поддержки и понимания. Мне как-то не по себе. Конечно, я улитка, но сегодня ночью я виноградная улитка. Вдруг по страничке пробежал сверчок. Обычный сверчок, а приятно. И не так одиноко. А свечи, которые привезли Алена, лучше горят, чем те, что я покупал в Судаке. Ярче.

Сквозь виноград я вижу Аю-Даг и серебристое море. Вчера, раза три фотографировал лунную дорожку. Сегодня у меня декадентские настроения.
Получается, что дом Поэта был закрыт и 13-го и 14-го, в музее Пушкина со мной вообще не стали говорить, музей Бекетова не проявил интереса. Маразм какой-то. А вот и юмор возвращается, как блудный сын. Кажется, сорок дней пути будет в Ялте. Да, так оно и есть.
Меня разбудили порывы ветра. Они накатываются валами, как цунами. Их зарождение где-то на Аю-Даге, все громче и громче, и вот - обрушиваются на палатку. Несколько минут затишья, а потом все повторяется. Как ни странно, но к холоду я привык. Ко мне сползаются жучки, наверно, погреться. Слышу, как у них зуб на зуб не попадает.
За сорок дней я "обошел" поля, холмы, военные базы, санатории и дачи. "Обход" продолжается.

Пошли, Господь, тому отраду,
Кто с рюкзаком и под дождем
Обходит длинную ограду,
Что ощетинилась копьем... Вот так-то, Федор Иванович.

Греки называли Черное море - Понт Эвксинский, то есть гостеприимный. Сейчас бы они его назвали Понт Приватизинский. Недавно хотели продать Аю-Даг. Говорят, из него могла бы получиться неплохая щебенка.

21 октября.
С утра собирал цветочки. Вспомнил безумную Офелию. Изумительные капельки неба в траве. Думал: чем труднее мне будет, чем невозможнее, тем лучше для книги. И то, что так тяжело сейчас, потом станет дорогим и желанным воспоминанием.
По тропе прошел три километра и опять охрана. Я включил другую тактику: смирение и подробный расспрос обхода. Меня послали по дороге, но я выбрал виноградник и тропу. Возле столба пошел по крутой тропе, где мне подал руку, чтобы помочь, еще один охранник.
- Дошел, надо же, здесь и молодой не залезет.
Мне дали отдохнуть, перекурить, напоил компотом, показали, как дойти до Никитского ботанического сада.
Познакомился с сотрудником ботанического сада Маховым. Он предложил довести и показать, где живет профессор В.Н.Голубев. Это я знал. По тропе вышел ко входу. Походил, поглазел на хризантемы. Зашел к Голубеву, рассказал, показал. Меня напоил кофе и отпустили с миром.

22 октября. Ялта.
Сижу на кухне, в гостеприимном доме Ольги Левистам. В половине первого встреча с Аленой, Даниловым, Вагановым. Ваганов решил пройтись со мной по берегу от Симеиза. Денег нет. И если их не будет, то само собой прекратится этот беспримерный идиотизм. Вчера, на автовокзале, парень у меня спросил: откуда и куда? Я рассказал ему в двух словах, и он, улыбнувшись, отреагировал: - Безумец. Вот оно, настоящее определение того, что я делаю - безумие. Однако, сколько раз мне приходилось слышать: это моя мечта!
Сегодня санитарный день. Помылся, привел себя в порядок, опять выгляжу, как одуванчик, как будто и не было Сивашей и Керченских холмом, болот и песков. Готов идти дальше, несколько медленней и спокойней, не так быстро и нервно, как в начале пути.
Дороги... Была дорога раздавленных улиток, дорога отстрелянных гильз, дорога ползающих змей, дорога опавших листьев.

23 октября.
Прошел дождь. Жаль покидать уют и столь редкий радушный прием. Была набережная, снова Ботанический сад, хризантемы, хамство, вполне вежливое, охраны, обед на берегу, съемки, интервью. Ваганов встретить меня в Симеизе и мы пойдем в сторону Севастополя.
Зарядил фотоаппарат. Куплю сигареты, еще чего-нибудь пожевать, долью воды до пяти литров, и... от Я до А, от Ялты до Армянска за сорок дней. Все по новой, но в обратку.

Как всегда, вечерами, при тихой погоде,
Что поделаешь, так повелось исстари,
Приплывает закат на большом параходе
К ждущей только его пристани

Басе. Улитка. Футзияма. Хризантемы. Осень. Крым. Никитский ботанический сад. Погода ясная, солнечная.

Продолжение следует...

Часть третья...

Больше фотографий В.Грачёва со спецпроекта "80 дней вокруг Крыма"
в фотогалерее Крыма